Камрад
|
идиотизмЪ
Олег Кашин
ЖЕСТОКИЙ РОМАНС НА СЛОВА ДОСТОЕВСКОГО
Успех телесериала Владимира Бортко «Идиот» заставил многих сделать вывод о том, что впервые за долгие годы потребитель российской массовой культуры повернулся лицом к отечественной классике. Вполне может быть, что все наоборот: это классику пытаются повернуть лицом к массовому потребителю. Не без ущерба для классики, конечно.
Сам не слышал, но Рабинович напел
Старинный анекдот, герою которого не понравился Карузо (варианты – Шаляпин, Битлы, Алла Пугачева etc) – насчет того, что «А ты слышал?» – «Сам – нет, но мне Рабинович напел», – вновь сделался актуальным за считанные дни нынешнего мая. Наиболее обсуждаемым в народе писателем, неожиданно – в том числе наверняка и для себя самого, – стал Достоевский, Федор Михайлович, тот самый. А в роли Рабиновича-интерпретатора на сей раз выступил кинорежиссер Владимир Бортко, прославившийся в свое время телефильмом «Собачье сердце» и «Бандитским Петербургом». Наверное, не нужно пояснять, что имеется в виду. О том, что главным событием года в российском масс-культе стал десятисерийный фильм Бортко «Идиот», уже не раз говорилось и еще будет сказано.
Книжные издатели спешно переиздают «Идиота», по слухам, ожидается новое издание романа с Евгением Мироновым на обложке (портрет актера в шляпе, символизирующий образ князя Мышкина, до сих пор украшает все эскалаторы в метро), книготорговцы снова и снова выкладывают томики сделавшегося модным романа на стенды с бестселлерами недели. Донцовой с Марининой и Коэльо с Мураками пришлось на этих стендах потесниться. В общем, налицо явные признаки массового культурного ажиотажа, и любому человеку, которому небезразлична отечественная культура, конечно, не может не быть радостно оттого, что не какая-нибудь «Пелагия и красный петух» причиной тому ажиотажу, а классический (более классического и не сыщешь!) русский роман. Такое случается нечасто и, бесспорно, заслуживает самых оживленных аплодисментов.
Стенька Разин и княжна
Впрочем, ничего на сто процентов радостного, как известно, не бывает. Нынешнюю постановку «Идиота» можно сравнить, пожалуй, с попыткой героя Евгения Евстигнеева в «Берегись автомобиля» взяться за «Вильяма нашего Шекспира» – взяться-то взялись, а получилось… Симптоматичны последние публичные высказывания актеров, исполнивших в «Идиоте» Бортко главные роли. Лилия Вележева, сыгравшая Настасью Филипповну (до сих про в активе этой актрисы была только одна главная роль – в сериале со знаковым названием «Воровка»), призналась журналистам, что на съемках экранизации Достоевского она однажды пережила настоящий нервный срыв – он случился, разумеется, при работе над эпизодом со сжиганием денег. В самом деле, к деньгам у этого актерского поколения отношение намного более трепетное, чем к чему бы то ни было. А князь Мышкин, то есть Евгений Миронов, в свою очередь, сообщил, что смысла многих монологов, произнесенных им в кадре, он так до сих пор и не понял.
Действительно, массовый успех сериала «Идиот» можно объяснить чем угодно, кроме того, что наш зритель вдруг разом полюбил Достоевского. Более того: можно смело утверждать, что раскупленные за последние недели тиражи «Идиота» – пускай даже и с Мироновым на обложке, – так и останутся в большинстве случаев непрочитанными. Говорят, что «Идиот» Бортко совершил революцию в отечественном кино. Наверное – да, совершил. Но не в том смысле, что продемонстрировал, что Лев Мышкин нашему зрителю ближе и роднее, чем пресловутый Саша Белый из «Бригады», а в том, что мы получили великолепное подтверждение одному очень интересному явлению: оказывается, даже из Мышкина (а значит – из любого классического героя) можно соорудить нечто, ничем не отличающееся от того же Саши Белого. Разница, по сути, только в том, что Саша Белый носит пальто и белый шарфик, а князь Мышкин – ту самую шляпу.
История экранизаций произведений отечественной классики на самом деле богаче, чем большинство из нас думает. Русское кино – еще тогда, во времена Ханжонкова, – начиналось с экранизаций. Первые отечественные кинорежиссеры переделывали для экрана не только романы и поэмы, но даже песни; например, воспетый Ильфом и Петровым фильм «Стенька Разин и княжна», создатели которого прокутили весь бюджет фильма, катаясь на автомобиле Адама Козлевича, существовал в реальности. Был тогда, до революции, и «Идиот» – копия его не сохранилась, но исследователи пишут, что он был очень далек от литературной первоосновы ровно по той причине, по которой далека от нее и нынешняя работа Бортко: постановщики делали основной упор на экшн, на, если угодно, приключения князя Мышкина – а то, что Достоевский, как говорится, имел в виду, осталось за кадром.
Кто-то может возразить, что это беда любой экранизации. Возражение можно было бы принять, если бы не существовало еще одного «Идиота», незаконченного, но намного более мощного, чем нынешний. Я говорю о фильме Ивана Пырьева «Настасья Филипповна», снятом в 1958 году. Ту картину без преувеличения можно назвать эталоном экранизации как жанра. Юрий Яковлев, по крайней мере, понимал произносимые им монологи Мышкина, – иначе чем объяснить долгую депрессию актера после завершения съемок? – а Юлия Борисова (Настасья Филипповна) если и плакала на съемках – а она наверняка плакала, – то вовсе не по сожженным купюрам.
Есть два пути в экранизации классики – адаптировать ее к общему уровню аудитории, который, как правило, всегда ниже уровня произведения, – и пытаться сделать наоборот, то есть донести классическую книгу до публики в как можно более первозданном виде. Последнее, впрочем, было возможно, видимо, только в условиях командной экономики, не ставившей во главу всего на свете извлечение прибыли. Сравните «Бесприданницу» Протазанова с «Жестоким романсом» Рязанова, прошу прощения за рифму. Наверное, кстати, ключевой вехой в истории кинопостановок литературной классики был все-таки тот «Жестокий романс», а «Идиот» – это уже продолжение открытой двадцать лет назад Рязановым темы.
Еще дальше от Достоевского
Было бы глупо, конечно, упрекать Владимира Бортко в том, что он не создал картины, равной по силе пырьевскому шедевру. Все-таки и актеры не те, и режиссер не тот, и время не то – в пятьдесят восьмом генеральшу Епанчину играла Вера Пашенная, которая сама помнила, как все было на самом деле, в две тысячи третьем году та же роль досталась Инне Чуриковой – котороя при всем к ней уважении, и при том, что у нее в новом «Идиоте» объективно самая сильная актерская работа, – все-таки не Пашенная. Да и не в этом дело.
В случае с телесериалом «Идиот» мы имеем дело с попыткой радикально переделать Достоевского, сделав с ним то, что, скажем, группа «Золотое кольцо» сделала с русской народной песней – максимальное упрощение, максимальное приближение к стандартам масс-культа, максимальное выхолащивание исходного смысла. И это уже не повод для радости… Показательно в этом смысле, что в фильме Бортко нет, например, сцены чтения Аглаей стихотворения Пушкина о рыцаре бедном – на этом стихотворении, как известно, во многом построен весь роман. На этом фоне обруганный современниками за «пластмассовость» фильм Бондарчука «Война и мир» уже смотрится чем-то непревзойденным – и в самом деле, Бондарчука если и можно было за что-то упрекнуть, то только за чешскую бижутерию на героинях да за невыразительный взгляд Вячеслава Тихонова. В «Идиоте» же эти явления доведены до предела, и если кто смотрится в этом фильме органично – так это Мария Киселева, олимпийская чемпионка и ведущая «Слабого звена». Она сыграла у Бортко Варвару Иволгину – непохожая на настоящую героиню романа, но зато и не выпадающая из общей стилистики сериала.
Но это еще не все. Уже сейчас успех «Идиота» становится главной темой в политических телепередачах и в статьях политологов. Александр Дугин даже поспешил поблагодарить Бога за то, что «Идиот» появился именно в год парламентских выборов, – он считает, что люди, которым понравился фильм, при голосовании не смогут ошибиться. Дугин, однако, не расшифровывает, в чем состоит правильный выбор по Достоевскому – то ли вдохновленный «Идиотом» электорат отдаст свои голоса «Единой России», то ли не отдаст их «Бесам», представленным на нашей политической арене, конечно же, «Союзом правых сил»… Загадка. Или просто попытка выдать желаемое за действительное. Юная девушка, читающая в трамвае свежекупленного «Идиота», вряд ли задумывается о выборах и своем в них участии. Она просто хочет еще раз вспомнить понравившийся ей фильм и Миронова-лапочку в нем, не более того. Это, конечно, мило, но не так серьезно, как о том мечтает Дугин.
А вот то, что милым явлением уже никак нельзя назвать. Если помните, в 1990 году, когда Бориса Николаевича Ельцина избрали председателем Верховного совета РСФСР, слово «Россия» начало ассоциироваться прежде всего с «демократами первой волны», а не с собственно Россией. Точно так же и нынешняя идиотомания рискует повлечь за собой то, что Достоевский вопреки своему реальному значению встанет рядом с Акуниным и Марининой не только на книжных прилавках, но и в сознании граждан. А это, между прочим, значит, что наше общество окажется еще дальше от Достоевского, чем оно находилось до появления в метро плакатов с Мироновым в шляпе.
Строго говоря, хоть Достоевский и наиболее «конвертируемый» в мире русский классик, но с нынешней Россией его роднит, пожалуй, только общая депрессивность. Вокруг нас сегодня происходит много всего такого, от чего единственный путь спрятаться – это уйти в себя, а в себя уходить, как показывает практика, проще всего как раз с раскрытым томиком Достоевского в руках. То есть, возможно, российский телезритель наблюдал не просто десять серий очередной «мыльной оперы», а самую что ни на есть попытку создания национальной идеи. Правда, попытка оказалась столь завуалированной, что никто ее и не заметил за пышным фасадом из напряженного сюжета. Который, конечно, в очередной раз подтвердил бесспорную вещь: кроме глубоких мыслей о вечном, у Достоевского и с сюжетом всегда и все было в порядке. Что же касается монологов Мышкина о «Русском Свете», которых, собственно, и не понял произносивший их Миронов, – они, может, и нашли бы благодатную почву в нашем обществе, но чтобы это случилось, нужно было, наверное, сделать что-то другое, нежели просто снять сериал в дорогих декорациях и с не то чтобы плохими, но неподходящими актерами.
Кстати, «Идиот» – это почему-то самый экранизируемый роман Достоевского. Его даже Куросава ставил, хотя казалось бы – где Федор Михайлович, а где Япония. Вот и совсем недавно была предпринята еще одна, намного более смелая, чем у Бортко, попытка экранизации «Идиота». Иван Охлобыстин и Федор Бондарчук сняли фильм «Даун-хауз», поселив героев Достоевского в современной России и заставив их испражняться, мастурбировать и делать еще многое из того, что настоящие персонажи «Идиота», может, и делали, только Достоевский об этом не писал. Не знаю, почему, но мне тот фильм кажется более соответствующим литературной первооснове, чем сериал Бортко. По крайней мере, его герои – живые люди, а не «лапочки». Пускай даже в шляпах.
|
